как всегда сполоснула руки в тазике с водой, который специально для этого стоит на буфете (у нас нет водопровода), и меня нисколько не смутил исходящий оттуда запах хлорки.
В ту минуту семиклассница, которая была мной, всё понимает: запах хлорки, который до сих пор был для нее символом чистоты, запахом маминых блузок, простыней, натертого кафеля и ночного ведра, запах, который никогда никого не смущал, — это на самом деле запах социального положения, запах домработницы в семье Жанны Д., знак принадлежности к «простой» среде, как говорят учителя, а иными словами — к низам. В ту минуту я ненавижу Жанну Д. И еще больше ненавижу саму себя. Не за трусость, помешавшую мне признаться, что это я: я ненавижу себя за то, что окунула руки в несчастный тазик, за то, что не знаю, от чего воротят нос в мире Жанны. Я ненавижу себя за то, что дала ей повод тайно меня унизить. И, разумеется, в ту минуту я поклялась себе больше никогда так не делать и всегда обращать внимание на этот запах. Одним словом, я отреклась от поколений женщин, мывших руки и стиравших белье в воде с хлоркой.
Как я уже упоминала, кроме учебы у меня был еще один путь бегства и познания мира — чтение. Я не помню, чтобы в пансионе чтение когда-либо поощрялось. В то время католические учебные заведения видели в книгах (а тем более в журналах) потенциальную опасность, источник всех нравственных пороков. Книги, которые нам дарили за успехи в учебе, не просто не привлекали взгляд: читать их было невозможно, любой намек на удовольствие был выкорчеван из них с корнем, и всё же я честно попыталась прочесть «Историю герцога Омальского» и «Маршала Лиоте»! Благодаря матери и ее любви к чтению я получила возможность и разрешение читать, как только этому научилась, без каких-либо ограничений — кроме откровенно неподобающих книг, которые «не каждому и в руки дашь» и которые она от меня прятала (крайне плохо). Так в двенадцать лет на меня произвел сильнейшее впечатление роман Мопассана «Жизнь», втиснутый между пачками кофе. При этом лет в девять-десять мне было официально разрешено читать «Унесенных ветром», а также романы, печатавшиеся частями в женских журналах и в «Пари-Норманди», и которые я обожала — это было время медицинских романов Фрэнка Слотера, Кронина и Элизабет Барбье, — и, конечно, книги из серии для подростков, где печатались великие произведения мировой литературы в адаптации: Джек Лондон, Диккенс, Жорж Санд, Шарлотта Бронте.
В центре города есть два типа магазинов, с которыми связаны мои воспоминания о желании и наслаждении: это кондитерские и (в не меньшей степени) книжные. Книжных было два, первый — Боке, второй — Деламар, в весьма оживленном «пассаже»: люди толпились там, чтобы, стоя под крышей, смотреть телевизор в одной из витрин — по тем временам диковинку. Тут мне приходит на ум одно воспоминание, связанное с чтением — а точнее, с непрочитанным! Среди книг, выставленных на витрине, была одна под названием «Дьявол во плоти». Это заглавие вызывало у нас со школьной подругой жгучее любопытство. Мы учились в пятом классе. Не помню, кто кого подбил на покупку, помню только, что я была обеими руками за. Но деньги на нее были только у Шанталь, фермерской дочки. И вот мы в магазине, просим книгу «Дьявол во плоти». Продавщица окидывает нас оценивающим взглядом и говорит: «Знаете что, девочки, эта книга вам не по возрасту». И тут я не моргнув глазом отвечаю: «А нам для родителей!» Шанталь, оплатившая покупку, получает привилегию прочитать книгу первой и каждый день понемногу пересказывает мне ее в школе. Я уже не помню почему, но ко мне в руки она так и не попала. Возможно, приносить «Дьявола во плоти» в пансион Сен-Мишель было слишком опасно. Когда в восемнадцать лет я наконец-то прочла этот роман Радиге, то вспомнила тот случай, то безудержное влечение к книге.
В то время мне, да и всем нам, книг не хватало. Конечно, была муниципальная библиотека, но работала она только по воскресеньям до обеда, да и атмосфера в ней — весьма элитарная — отбивала всякую тягу к культуре, если только ты не принадлежал к образованной части населения. Туда надо было приходить не иначе как со словами: «Мне нужна такая-то книга». Прекрасно, только вот даже если тебя тянет к высокому, не всегда предугадаешь, что именно тебе понравится. Нужна какая-то консультация. В общем, мои детство и юность в Ивто — это постоянное желание читать, как классическую, так и современную литературу, а значит, и постоянные попытки любой ценой заполучить книги, которые тогда стоили очень дорого. А еще — поиски книг действительно стоящих, ведь всего не прочтешь, и я отлично знала, что «не все книги хороши». Серия «Маленькая классика» издательства «Ларусс» сыграла важную роль в моем приобщении к миру литературы, со всеми сопутствующими разочарованиями: произведения печатались там в сокращении. В таком виде я впервые прочла в восьмом классе «Собор Парижской Богоматери», и это была настоящая пытка — три четверти текста попросту отсутствовало…
Думаю, моя школьная подруга из старших классов до сих пор помнит мое изумление и восхищение перед библиотекой ее отца — я и не представляла, что можно иметь библиотеку прямо у себя дома! Такое количество книг в полном твоем распоряжении казалось мне неслыханной привилегией.
В общем, книги очень рано создали пространство, где жило мое воображение, где я примеряла себя к разным сюжетам и мирам, в реальной жизни мне неведомым. Позже я обнаружила в них руководство к жизни, которое вызывало во мне куда больше доверия, чем школьное воспитание или суждения родителей. Я стала думать, что реальность и истина находятся в книгах, в литературе.
Конечно, эта панорама воспоминаний, связанных с городом моей юности, далеко не полная: главным образом в ней не хватает того центра притяжения, которым служил в деле воспитания чувств знаменитый Ле-Май — торговый квартал, где бесконечно пересекались мальчики и девочки. Но в первую очередь я хотела показать изнаночную сторону текстов, которые пишу. Именно о письме я собираюсь сейчас говорить, ведь только благодаря своим книгам я сегодня здесь, выступаю перед публикой… Что за алхимия между моей памятью и содержанием моих книг, какая связь между этой памятью и тем, как я пишу?
Я уже говорила о важной роли чтения в мои ранние годы. Надо добавить, что и в школе я сразу полюбила предметы, связанные со словесностью: мне
